Армянские власти по-своему видят строительство новой АЭС и импорт газа. Российские компании как бы вписываются в эту схему, а как бы и нет, несмотря на то, что делают лучшие предложения. В кулуарах XVIII Веронского Евразийского экономического форума в Стамбуле генеральный директор Фонда национальной энергетической безопасности (ФНЭБ) Константин Симонов рассказал изданию VERELQ, почему у Еревана выбор небольшой и стране придется учитывать свое явно невыгодное географическое положение.
- Премьер-министр Армении Никол Пашинян был недавно в Москве на «Атомной неделе». «Росатом» представил ему свои проекты, но, опять же, не получил никакого конкретного ответа на свои предположения. Как вы оцениваете ситуацию с выбором Арменией новой атомной станции?
- С одной стороны, мы сегодня слушали господина Комарова (Кирилл Комаров — Первый заместитель гендиректора — Директор блока по развитию и международному бизнесу госкорпорации по атомной энергии «Росатом»), который говорил о том, что «Росатом» — достаточно гибкая компания, готовая подстраиваться под требования заказчиков. Но на самом деле здесь, понимаете, вопрос в том, что существуют определённые технологические решения, в рамках которых «Росатом» может использовать, например, каких-то контракторов (подрядчиков), поставщиков, которых надо встраивать в свои проекты.
Но когда вам заранее задают весь формат проекта — «вот вы так сделаете, а не так», — я думаю, у «Росатома» тоже есть определённые лимиты этой самой гибкости, которую он может или не может проявлять. Поэтому здесь вопрос к армянской стороне.
То есть мы понимаем, что если вы хотите найти повод, чтобы «Росатом» не строил станцию — наверное, это можно сделать. Но просто зачем? У вас есть компания, готовая реализовать проект. Почему не послушать её как обладателя технологий, который знает лучше?
Тем более, мы же знаем: в Армении есть атомная станция — советская станция, там есть опыт. Это же тоже «Росатом», он наследник всех этих технологий и технических решений. Поэтому, конечно, здесь это воспринимается не как желание что-то улучшить, а скорее как стремление уйти в сторону. Я понимаю, Армения действительно говорила о том, что хочет видеть своих подрядчиков в этом проекте, но когда говорится: «Будет такая технология», — которая не совсем вписывается в общую концепцию, это вызывает вопросы. Если мы хотим реализовать проект, надо слушать друг друга.
Мы видим, что армянские власти постепенно поднимают вопрос о диверсификации поставок. На ваш взгляд, с учётом региональной ситуации, может ли Армения найти поставщиков газа дешевле той цены, по которой сейчас поставляет «Газпром» — 165 долларов за тысячу кубометров?
Однозначно нет. На этот вопрос можно смело отвечать. Почему? Потому что, как известно, Армения занимает второе место по дешевизне поставок российского газа после Беларуси.
Да и вообще, на самом деле, большие есть вопросы, где физически Армения этот газ найдёт. То есть откуда она будет его получать? Какие альтернативные схемы?
С точки зрения цен, ещё раз повторяю, все альтернативные варианты выглядят достаточно фантазийно. Ту цену, которую вы имеете сегодня, — очевидно, просто на рынке нет. Это реалии, с которыми спорить невозможно. Но если вы найдёте поставщика, который готов поставлять по цене, очевидно, ниже рыночной — давайте послушаем эти варианты. Я их просто не знаю.
- А Азербайджан или Иран не могут по сопоставимой цене предоставить?
- Ну, нужно сначала понять, как это будет реализовано. По какому маршруту Иран будет осуществлять поставки? Вы знаете, что у Ирана ситуация в области газа достаточно интересная. Почему? Потому что Иран — обладатель вторых в мире запасов газа, но все основные запасы находятся на юге страны. И в этом плане у самого Ирана на севере — серьёзный дефицит газа.
Вы знаете, что Иран собирается (в этом году, наверное, не получится, думаю, уже в следующем) начать поставки российского газа на север Ирана. То есть в этом плане Иран потенциально, безусловно, серьёзный игрок на газовом рынке, и запасы — это сильный аргумент. Но само расположение этих запасов, сама география в данном случае играет против Армении. Если вас настолько не устраивает российский газ, что вам обязательно нужно найти другой, — география будет играть против вас.
А с точки зрения Азербайджана — не забывайте, что всё, что есть у Азербайджана, продаётся сегодня в Европу. Всё. То есть у Азербайджана есть рынок, который готов взять любые его объёмы. Любые. Потому что Европа тоже одержима идеей диверсификации.
Посмотрите на цену на европейских хабах — это открытая информация. Сегодня на хабах цена порядка 400 долларов за тысячу кубов. Это хабовая цена. Ну зачем Азербайджану продавать газ Армении в два с лишним раза дешевле? Какая логика в этом?
Хотя, гипотетически, это возможно. Но имея возможность продавать газ в любых объёмах — вы знаете, что Азербайджан даже российский газ покупает. Для чего он это делает? Чтобы покупать российский газ дешевле, а свой продавать в Европу дороже.
То же самое он делает и с нефтью. Мало кто знает, но это публично: Азербайджан покупает российскую нефть, чтобы излишки своей нефти поставлять на рынок Европы.
Поэтому, когда у него есть такой «пылесос», как Европа, очевидно, что Азербайджан просто не будет в обозримой перспективе продавать газ Армении. У него нет крупных новых месторождений, и даже если бы был свободный газ, Европа забрала бы всё. У Европы сейчас дефицит, у неё не сходится газовый баланс.
Поэтому, если вы настолько уверены, что вам нельзя жить с Россией — ну, пробуйте решать эти уравнения.
- Последние санкции, которые Запад ввёл против энергетического сектора России. Во-первых, сможет ли Россия их выдержать? И, во-вторых, как эти санкции могут отразиться на постсоветских странах?
- На самом деле, сейчас действительно идёт много хайпа на тему, особенно американских санкций. Каждый день мы читаем новости в Bloomberg, Reuters — вот вчера обсуждали, что якобы развернулся уже индийский танкер и так далее. Но я цифру называл: сегодня примерно 40% импорта нефти Индией — это Россия. Это порядка двух миллионов баррелей в сутки. Ещё два миллиона баррелей берёт Китай. То есть всего четыре миллиона баррелей. Сегодня на рынке просто нет четырёх миллионов баррелей.
Даже если Саудовская Аравия откроет все свои краны, Соединённые Штаты в данный момент не могут нарастить добычу. Саудовская Аравия связана соглашением ОПЕК+. Даже если бы этого не было — четырёх миллионов баррелей нет. А если добавить нефтепродукты, то вместе с нефтью Россия экспортирует сегодня 7,5 миллиона баррелей в сутки. Таких объёмов просто нет на рынке.
И, кстати, обратите внимание: цены на мировом рынке не растут. Почему? Если бы рынок верил, что эти санкции сработают, цена уже была бы за 100 (долларов за баррель). Рынок сам не верит в это. Все считают, что это политическое давление, которое не может быть реализовано.
Вот все думали: Трамп поговорит с Си — чем закончится? Трампа спросили: «Вы нефть обсудили с Китаем?» — «Нет, нефть не обсудили, забыли обсудить». Потому что это смешно. Ну, не может Китай сегодня объективно отказаться от российских поставок. Это объективно невозможно. Да, может вырасти дисконт. Да, в какой-то момент может произойти сокращение поставок.
Но — я не сказал эту цифру — вот если вы посмотрите Bloomberg за вчерашний день, там честно признаётся, что по состоянию на 26 октября, если взять четыре недели, средний уровень морских отгрузок составил где-то 3,7 миллиона баррелей в сутки. Это на миллион баррелей в сутки выше, чем было, скажем, в феврале 2022 года — до начала СВО. То есть сегодня морем Россия вывозит на миллион баррелей в сутки сырой нефти больше, чем до начала СВО. Это к вопросу, как мы преодолеваем санкции.
Наши компании научились преодолевать эти санкции. У них огромный опыт. В этом плане я считаю, что санкции, да, могут нанести и наносят определённый ущерб экономике. Придётся удлинять цепочки трейдеров, заниматься переливанием с танкера на танкер — это то, что называется в экономике транзакционные издержки. Но я даже не жду серьёзного проседания физических объёмов экспорта. Поэтому, с точки зрения нефти, мы с этим справимся.
- А постсоветские страны? Как это на них скажется?
- Никак это не скажется. А как это может сказаться? Я не думаю, что постсоветские страны вообще каким-то образом почувствуют эффект. Это может сказаться негативно, если Россия начнёт вводить ответные санкции. Например, история с КТК (Каспийский трубопроводный консорциум) и Казахстаном: как мы знаем, Россия вывозит казахскую нефть по КТК, а добывается она, между прочим, американскими компаниями — участниками консорциумов.
России, на самом деле, выгодно экспортировать эту нефть, потому что туда подмешивается определённая доля Urals — это известная история. Но, в принципе, в качестве ответных политических мер мы могли бы на это пойти. Это бы очень негативно сказалось на Казахстане. Но пока мы чувствуем, извините за пафос, ответственность — в том числе и за наших партнёров постсоветских — и на эти шаги не идём. Поэтому я не вижу здесь значимых последствий, которые могли бы как-то транслироваться на постсоветские страны.